Судьба чеканного павильона

Чеканный павильон в центре Гянджи, как посвящение великому Низами и своей Родине, с любовью создан гянджинским художником по металлу Гурбаном Гурбановым в 1991 году. Волею судеб он попал в водоворот исторических коллизий того тревожного времени.

 

История павильона началась за пять лет до 850-летия великого мыслителя и поэта Низами Гянджеви – в 1985 году, когда был объявлен конкурс на создание произведений в честь знаменательной даты. Это было на заре перестройки, о которой в Гяндже тогда еще мало что слышали. Жизнь шла своим чередом, художники получали госзаказы, которые весьма прилично оплачивались и обеспечивали безбедную жизнь творческим людям.

Гурбан Али оглу Гурбанов, окончивший ПТУ по специальности «чеканщик», много и плодотворно работал, делал небольшого формата работы национальной тематики, тяготея к форме и стилистике восточного искусства.

 

Малая архитектурная форма

Али Гурбанов с большим воодушевлением начал разрабатывать проект открытого павильона над источником, впервые осмелившись создать произведение такого масштаба, считающегося малой архитектурной формой. Мастер вдохновился поэзией Низами, славной историей Азербайджана и задумал связать воедино характерные элементы архитектуры, приемы изобразительности и декоративного искусства. Трехгранный павильон открытого типа, увенчанный многогранным луковичным куполом, был богато декорирован чеканными рельефными композициями и каллиграфическими текстами. Вода из артезианской скважины подавалась через тонкий постамент с круглой чашей, центр которой формировали звезда и полумесяц, а внутри – надпись: Вəтəн (Родина).

Художник использовал всевозможные средства: и выразительность архитектурной формы, отсылающей к традиционному восточному зодчеству, и каллиграфию, широко применяемую в архитектуре, и изящную орнаментальность, формирующую художественный стиль восточной культуры, и сюжетную линию миниатюрной живописи, символизирующей визуальный стиль эпохи. Эти приемы помогли художнику раскрыть волнующие его темы, показать, куда уходят корни истории Азербайджана, на каких кодах строится наша культура, внесшая вклад в мировую сокровищницу своими бессмертными произведениями зодчества, изобразительного искусства и поэзии.

 

Добро и зло

Павильон стоял на трех колоннах, как на трех китах: культура Азербайджана, памятники страны и наследие Низами Гянджеви. Каждая грань – арка с тимпаном, в которой автор разработал определенную тему. Арка, посвященная Низами Гянджеви, содержала известное изречение на азербайджанском, русском, английском языках и фарси: «Мудрый, будь полезен людям, мир добром укрась! Это выше всех сокровищ и ценней, чем власть».

Еще одна арка-тимпан изображала борьбу дракона и птицы Симург – сюжет, широко распространенный в изобразительном искусстве Переднего и Дальнего Востока как символ вечной борьбы добра и зла, в противостоянии которых возможно обрести гармонию и баланс. «Лишь познав зло и опустившись на дно поражения, возможно познать истинное значение добра и цену победы. А добро всегда будет побеждать», – говорит художник. 

 

Север и юг

Третья грань символично изображала карту исторического Азербайджана, разделенного руслом реки Араз – границей-расколом, зияющей трещиной, разлучившей Север и Юг.

Гурбан Гурбанов показывает те части павильона, что удалось сохранить: «По эту сторону реки, посмотрите – Иреван, Борчалы, Нахчыван, Барда, Гянджа, Баку, Шамаха и другие наши города, – Гурбан Гурбанов указывает на правую сторону русла-трещины. – А по ту сторону – Урмия, Ардебиль, Хой, Тебриз…». Выбитые здесь же слова азербайджанского поэта Самеда Вургуна, как гимн вечной любви к своей Родине, еще более усиливают эмоциональное воздействие: «Ел билир ки, сəн мəнимсəн…» (Это было за год до перехода на латиницу, так что все азербайджанские надписи выполнены на кириллице).

Взор скользит вниз, и с внутренней стороны противоположной арки мы видим глаза в трещине колонны. Когда идет дождь, сквозь трещину проходит вода и из глаз словно капают слезы…

Художественное и композиционное единство достигались сюжетными сценами, украшающими грани капителей. Выполнены они в форме перевернутого пятигранного конуса. Художник умело скомпоновал в технике чеканки сцены из «Пятерицы» Низами, следуя канону миниатюрной живописи, изобилующей говорящими деталями, показывает знаменитые архитектурные памятники древности и Средневековья, подписав при этом каждый из них (Девичья башня, Крепость Бабека, Крепость Джаваншира, Крепость Джавад хана), изобразил промыслы и земледельческие культуры Азербайджана.

Металлические колонны, как три костра из «Деде Горгуда», словно полыхают языками пламени, что еще более роднит этот павильон с четырехгранной арочной формой купольного чахартага – древнего Храма огня.

 

Грустная история

Работа над павильоном была завершена художником в 1991 году и представлена на утверждение. Приняли решение установить павильон в самом центре Гянджи, недалеко от Филармонии. Говорить о торжественном открытии не приходилось, обещанный гонорар художник так и не получил. Павильон сразу стал центром притяжения горожан, но восприятие его было неоднозначным. Кто-то политизировал замысел автора, осмелившегося в неспокойные годы, когда Азербайджан был на грани распада, говорить о его исторических землях. Однажды павильон был даже расстрелян неизвестными. Пули раздробили тимпаны и колонны, оставив глубокие вмятины, причинив боль художнику, не сумевшему уберечь свое творение.

А годы спустя создание Гурбана Гурбанова кому-то не понравилось, и бульдозер разворотил многострадальный павильон, полностью уничтожив колонны и капители, повредив арки и тимпаны, однако не смог выкорчевать чашу, которую в итоге просто засыпали землей. Наутро, узнав о случившемся, Гурбан Гурбанов разобрал останки металлической конструкции и перетащил их во двор своей мастерской. Он попытался откопать и перенести в мастерскую и чашу, но потом решил: пусть уж она останется погребенной – так надежнее…

Сегодня мастер воспитывает внуков, которые гордятся им и бережно хранят останки павильона, чудом спасенные дедом. В цельном виде павильон можно увидеть лишь на старых снимках, хранящихся в семейном альбоме, сам же художник с грустью вспоминает историю своего лучшего творения.